24 апреля 2009 г. в 12:13
На «чернобыльских черноземах» живут 2,3 миллиона человек. В зоне усиленного радиационного контроля - 1,6 миллиона. Непосредственно под реактором - более 400. Это люди, которым некуда идти: на чистых территориях им нечего делать и негде жить. Они поделили землю на «большую» (ту, что за зоной) и свою, больную.
Александр Наумов - чернобыльский сталкер с 15-летним стажем. Теперь - номер один, единственный. Те, кто начинал с ним, либо умерли, либо больны и отошли от дел. Наумов провел в зону отчуждения, закрытую радиацией, блокпостами и колючей проволокой, более 200 "посвященных". В этом году чернобыльские дни впервые совпали с поминальными и на Наумова - особый спрос. 26 апреля 1986 года, превратившее Чернобыль из провинциального города в памятник-некрополь, «постоянные клиенты» сталкера называют днем Наумова - человека, открывшего им зону.
О пользе сталкеров
Накануне годовщины взрыва чернобыльскую зону расширили, признав победу «мирного атома» над человеческим разумом. Теперь это 65 селений, 2540 квадратных километров территории.
Сам Наумов попал в зону в 86-м: тогда он, 36-летний капитан милиции охранял станцию Янов в Припяти. «Когда реактор взорвался, меня подняли по тревоге, и единственное, что сказали: это всерьез и надолго».
Уже в ту пору научился различать сталкеров и воров: «Сталкер жизнью рискует, но дело делает полезное - заставляет людей проникнуться зоной, понять, чем она живет. А мародеры просто тащат все, что плохо лежит». Хозяйственный украинский менталитет не может допустить, чтобы в зоне пропадало нечто «ценное». Будь то цветные металлы или банки с маринадами, брошенные эвакуированными хозяйками, - все разобрано и растащено по ближним селам, все пошло «в дело». Даже чеканку с почтового отделения открутили. «Это была последняя, поросшая лесом память Чернобыля. Люди на эту чеканку молились как на икону - ждали писем с чистой земли», - сокрушается Наумов.
Знающему человеку в Чернобыль попасть несложно: «Деревянное ограждение, по которому шла колючая проволока, прогнило и рушится. Его меняют на бетонное, но только на Украине. 147 километров, граничащих с Белоруссией, не закрыты. Это объездной путь в зону. От этой линии до милицейского райотдела - 60 километров, разве за всем уследишь».
Наумов в зону не ездить не может: «Я там заряжаюсь». Говорит, запас прочности ему дал «боевой и трудовой путь»: в прошлой, дочернобыльской жизни Александр - выпускник института физкультуры и милицейской академии, мастер спорта по гребле и перворазрядник по волейболу, кроссу и велоспорту. Теперь зона не отпускает, мешает дышать.
Сталкерство не помешало ему стать за эти годы полковником украинского МВД. Начальство к его походам в зону привыкло. А в украинском законодательстве уголовная ответственность за сталкерство не прописана. Есть статья «за распространение и вывоз радиоактивных отходов», предусматривает штраф. Но Наумов не мародер, а сталкер, ничего радиоактивного из зоны не вывозит. Разве что самого себя.
«Зомби» в зоне
Чернобыльское сталкерство породило легенды. О «волкособаках» особой лохматости, якобы расплодившихся после аварии. О «кыцях» - одичавших домашних кошках, вроде бы живущих в лесах вокруг станции. О зомби, которых якобы породил секретный объект «Чернобыль-2» - станция загоризонтного обнаружения и предупреждения о ракетной опасности, одна из трех, разбросанных по Союзу. По местной легенде, эта станция так повлияла на людей, что они стали без памяти бродить по зоне - «вроде основную мысль им прервали».
Сталкер Наумов легенды не признает, «кыцей» и «волкособак» не наблюдал. Но о зонных мутациях наслышан. По данным ученых, животные-уродцы в Чернобыле выводятся в 120 раз чаще, чем в чистых местах. Радиация ударила и по людям. В Житомирской, ближней к ЧАЭС, области, профессор Коновалов собрал музей чернобыльских мутантов - невыживших младенцев с двумя головами и без рук. По сравнению с его коллекцией Кунсткамера - комната смеха.
Наумов подобные разговоры не жалует - слишком тяжелы для человека, живущего зоной и дважды возившего в нее свою дочь: «Я провел ее по самым чистым местам и больше в Чернобыль не возьму. Это не место для экскурсий».
А «зомби» в зоне действительно есть. После отмены сухого закона «Столичную», которая «хороша от стронция», наливают в двух чернобыльских кофейнях. (Хлеб и водка до сих пор остались «валютой» для Чернобыля, где давно построен свой, радиационный коммунизм, где многое по талонам и полно брошенного жилья - заходи в любой дом.) И на темных улицах появляются покачивающиеся «зомби», пытающиеся дотянуть до дома, не сходя с чистой дороги.
«Не уходить с чистой земли» - первое правило, которое объясняет Наумов своим «клиентам». Шаг с отмытого асфальта в сторону, где метровой травой заросли брошенные чернобыльские дома, - и ты попадешь в радиационное пятно. «Я четко знаю, где они расположены: за стелой с надписью «Чернобыль», возле милицейского горотдела в Припяти. Вляпаться в такое пятно - традиционная ошибка в зоне. Но многие считают, что знают все лучше меня, и поступают по-своему. У меня есть контрольные, повышенно загрязненные точки в Чернобыле, я там замеряю радиацию: на кладбище, где было дерево в форме герба-трезубца (символ постчернобыльской Украины), на площадке отстоя радиоактивной техники. Кто-то в 86-м решил, что пожарные машины, «Кразы», «Камазы», бульдозеры и покрытые свинцом самоходки, гасившие Чернобыль, вскоре можно будет использовать. Фоновые уровни там были такие, что вблизи фотографировать нельзя - пленка засвечивалась. Такой же «брак» у меня был, когда я в 86-м снимал вертолеты, забрасывавшие песком реактор.На приборной доске одного из огромных бульдозеров я видел надпись: «Помни, тебя ждут дома». Дом тогда казался близким: в 1988 году заявили об окончании первого этапа ликвидации чернобыльской катастрофы. Так что мы живем во втором, нескончаемом.
Наумов показывал зону и одиночкам вроде меня, и группам по 5-6 человек. Журналистов уважает: «От них польза - напишут, людям о ЧАЭС напомнят». Приходилось водить и иностранцев. Больше прочих глянулись немцы: «Хорошо подготовлены и экипированы, у них серьезные дозиметры и подходы к делу». Не плохи англичане, им «интересно, чем живет эта земля и ее люди, пережившие катастрофу и социальные потрясения после нее».
По своим маршрутам водит только тех, кто «в Чернобыле смыслит». Других в зону не берет.
Сюрпризы радиационного юмора
Припять - третий, самый сложный для сталкерского прохождения чернобыльский периметр. (Первые два - 30- и 10-километровая зоны.) Припять умерла - нет ни единого человека, главный стадион скрыла березовая роща, а бетон многоэтажек пробили цветы. Сквозь них уже не виден крупнобуквенный призыв: «Хай атом будет рабочим, а не солдатом».
Припять - любимое место Наумова, он здесь знает особые тропы. Поднимается на 14-й этаж и через выросший на доме лес фотографирует саркофаг взорванного реактора. Он виден с любой точки, хоть из Припяти, хоть со старообрядческого кладбища - просвечивает через покосившиеся кресты. На них - треугольные таблички: «Опасно, радиация». «Находиться там можно совсем недолго. Как-то водил туда питерских телевизионщиков. Барышня их на кладбище свои вещи забыла. Предлагала водителю 20 долларов, чтобы принес. Я посмеялся и сбегал за пять копеек - не привыкать. А москвичи любят сниматься на станции возле щита, где написан уровень радиации. Я тихонько переправил цифру со 140 микрорентген на 200 рентген. Они дома напечатали пленку и бросились по врачам, мне стали звонить. Я честно сказал: «Это шутка». Так они еле поверили, что уцелели».
Наумов, человек своеобразного, радиационного юмора, нравится не всегда и не всем и сам это понимает: «Одна московская группа, уезжая, все клялась, что вернется, только не с этим «придурковатым сталкером», который людей по грязи таскает».
Стар и мал - все под Богом
Самоселы для Наумова - особая забота. Именно он начал знакомить коренных чернобылян (не путать с вахтовиками-чернобыльцами) с журналистами.
Десять лет назад Наумов сосватал «экстремалям» своего протеже - лодочника Ивана Томенка, уехавшего было из Чернобыля, но вскоре снова вернувшегося в зону. Теперь Ивану Моисеевичу - 74. Его жена Валентина, угощавшая нас ненормально огромными яблоками и дававшая на дорогу двухметровые георгины (пусть в Киеве подивятся), недавно «сгорела», Иван Моисеевич остался один. Бодр и розовощек, ест радиоактивные грибы и не менее «наполненную» кабанятину и делает лодки - в доаварийные времена он был мастером, лучшим во всем Чернобыле.
Говорит: «Пасха скоро, и выселяли нас тоже под Пасху. Даже продукты не позволили взять, так все и пропало. Ничего, в этом году как следует попраздную - теперь никто из хаты не выгонит». В ознаменование своей победы повесил на воротах гордую табличку: «Здесь живет хозяин дома». Сыновья-тройняшки обещают привезти к Моисеевичу на каникулы правнуков. Сталкер Наумов это не приветствует: «Сколько ни предупреждаю - тут грязно и опасно, но люди все равно тащат в Чернобыль детей».
Два года назад в зоне родился ее первый ребенок - девочка Мария. Местная работница Лида Савенко родила дочку в 47 лет, говорит, радиация сделала ее плодовитой. Назвала «с целью возрождения зоны - от Марии, ведь наш Бог произошел».
«Наш» - уточнение правильное. Чернобыль - место многоконфессиональное. Наумову это известно как никому другому. Только по его наводке я нашла затерянные в зонных зарослях могилы еврейских святых - цадиков Тверских. Первый из них, Нахум, умерший в городе в 1768 году, стал родоначальником Чернобыльской ветви хасидизма. До войн, погромов, открытия границ Чернобыль был еврейским местечком, здесь стояли 20 синагог, ни одна ни уцелела.
«Последователи учения цадика Нахума есть в Штатах, Израиле, прочих странах», - рассказал мне главный раввин Украины Яков Дов Блайх. Раньше они часто совершали паломничество в Чернобыль. Теперь поток иссяк. «Видимо, уразумели слова цадика Тверского: «Здесь плохое место». Они лишний раз подтверждают: Чернобыль - город мистический, где прошлое хватает за фалды».
Нечистый огонь
В поминальные дни зона, которую не смог отмыть ни один дезактивирующий раствор, пытается очиститься огнем. Огонь гасить нечем. «В Чернобыле умирают не только люди, но и колодцы: оставленные без присмотра, они не дают воды».
Пожары начинаются, когда на покосившиеся чернобыльские кладбища допускают бывших жителей этих мест - поклониться родным могилам. С горя выпивши, они поджигают старые кресты и надгробья: «Не доставайтесь же вы никому». Чернобыльский лес вспыхивает спичкой.
Когда горит лес, всему живому нужно скрыться. Это второе правило сталкера. Огонь повышает уровень радиации в 10 раз, взметая в воздух то, что вобрали кора и корни. «Раз оказался на дороге между двумя горящими лесами. Еле успел выскочить - жарко очень было и тяжело - со мной же люди, - рассказывает Наумов. - А когда тушили село Старые Шепеличи, я даже не заметил, что горю, пока меня водой не окатили. Сказали: сапоги дымились».
Надежда и сыновья
Наумов говорит, что чернобыльская зона живет надеждой. Сталкеры - ее сыновья. Зона надеется на возрождение, и Наумов подсчитал: «Через 80 лет закончится полураспад стронция. Зону можно будет считать относительно безвредной». Да и как может быть иначе, если ее оживлением занимается лично Кучма.
Кучма Николай Дмитриевич, начальник отдела радиоэкологии Чернобыльского научно-технического международного исследовательского центра, - автор идеи оживления леса в зоне. До аварии лес был основной статьей чернобыльского экспорта и снова должен стать ею. Теперь деревья «берут» на трети площади зоны и вывозят в чистые земли. Есть теория, что радиационная пыль осела в коре, и "ошкуренные" деревья вполне безопасны. Экспериментаторы выращивают в новых хозяйствах рыбу и скот, сюда слетаются работать со всей России - от Мурманска до Москвы - в надежде на хорошие заработки. Чернобыльскую продукцию потом доращивают в чистых зонах и продают. Наумов уверен, что этот экспорт контролируется и безопасен.
Но неимоверно расплодившееся зверье создало зоне новую проблему: чернобыльскую охоту. Пострелять приезжают и депутаты, и чиновники разных рангов. Сталкер этого не понимает: «Зона - территория беды, а не развлечений». Он рассказывает, как лично разоружил отряд охотников: «Я тогда еще служил в чернобыльской милиции, со своей ротой ездил по селам, забивал в хатах окна и двери крест-накрест - чтоб мародеры не забрались. В брошенной школе нашли экипировку игры «Зарница»: муляжные автоматы, точь-в-точь - настоящие. Ребятам загорелось их взять, выбрали, какие почище. Заехали в лес, а там - компания охотников. Я им: стоять, стреляю без предупреждения. Мои ребята засели в «уазике», вроде как на прицел их взяли. Охотники сдались, оружие мы конфисковали. А когда эти здоровые мужики узнали, что их взяли на игрушечную «пушку», чуть в обморок не попадали - ружья-то у них дорогущие были».
В Чернобыле есть памятник, к которому Наумов никогда не водит людей. Странный, похожий на пасхальное яйцо размером с дом, он был подарен Украине Германией и долго кочевал по стране, пока не оказался в Чернобыле. Монумент называется «Послание потомкам». Местные зовут его «стеной плача» (не прошел опыт хасидов даром). В памятник складывают записки с текстами, которые прочтут через 100 лет. Наумов говорит, что надолго загадывать не привык, но если б решил обратиться к потомкам, то написал бы: «Помните, это было, есть и будет».
Наумов переживает, что уже сейчас в зону «приходят люди, которые ничего не знают о Чернобыле». Выросло поколение, родившееся после взрыва и мало что ведающее о нем. Но до сих пор не все известно об аварии и тем, кому довелось ее пережить. Накануне нынешней чернобыльской годовщины Наумова ожидал сюрприз: Служба безопасности Украины обнародовала полсотни документов архива ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ, из которых следует: чернобыльских взрывов было два. Первый - в 1982 году, он спровоцировал повышение радиации на станции и вокруг нее. Причиной трагедии 1986-го стали некачественные комплектующие из Югославии. ЧАЭС была выстроена с нарушениями. О возможности ЧП спецслужбы предупреждали ровно за два месяца до аварии. Но Чернобыль случился и будет жив и опасен еще 24 тысячи лет.
«Я очень надеюсь, что над разрушенным энергоблоком вырастет пирамида - огромный саркофаг, который сделает людей защищенными для зарвавшегося атома. Пусть эта пирамида свидетельствует: «Здесь был реактор, который никому и никогда не будет опасен». У меня есть чернобыльская выслуга, у меня - три большие звезды, я получаю достойные деньги. Мне вроде бы не на что жаловаться, и я знаю: исчезнет реактор, но зона и ее сталкеры - останутся".
Записала Янина Соколовская
